Ханс Клосс. Между двух огней

Глава 1
– Черт! Ты в этом уверен?
Филип положил часы, снял монокль и нервно зашагал по комнате. Обычно спокойный и самоуверенный, он с трудом сдерживал эмоции. Филипу было уже далеко за пятьдесят. Плотный, коренастый, в красивых, еще довоенных, роговых очках, он был, скорее, похож на профессора, нежели часовщика. Вот уже полгода, как Филип был связным Клосса в Радоме и передавал его сообщения в Центр. Но, помимо всего прочего, он являлся и членом штаба “Йодлы” – Радомско-Кельцского округа Армии Крайовой и, по сути, шефом Клосса. Эта связка появилась совсем недавно. Клосс был завербован советской разведкой. Ему, поляку Станиславу Колицкому (псевдоним “Янек”), свободно владеющему немецким, дали биографию вполне реального немца Ханса Клосса, жившего  в Данциге и оказавшегося в руках НКВД. Биографию, правда, пришлось слегка подправить, но пока она его не подводила. С ней он сумел войти в абвер, и добываемые им сведения сделали его ценнейшим советским агентом в Генерал-губернаторстве. Ханс наладил прочные связи с руководством Гвардии Людовой и отрядом Аугуста Ланге, действовавшим в районе Кельце. При его активном участии ГЛ совершила в сорок втором целый ряд успешных операций, включая и нападение группы Жебрака на кинотеатр “Аполло” в Радоме. Тогда же, в сорок втором, Клосс вступил в контакт и с Армией Крайовой, чем вызвал резкое недовольство своих московских шефов. Тем не менее, скрепя сердце, они дали добро на контакт, поскольку это сотрудничество с АК приносило свои реальные плоды. Так Клосс и познакомился с Филипом – посредником между ним и АК.

Обнаружение катынской могилы в сорок втором еще больше сблизило его с Армией Крайовой.  Ханс до последнего не верил (или не хотел верить) в ту чудовищную правду, которую немцы раскопали в буквальном смысле слова. Он до сих пор в мельчайших подробностях помнил их тогдашнюю встречу с Филипом.
– Почему ты так уверен, что это не немцы? Как вообще можно верить Геббельсу?
Он вопросительно уставился на связника, усердно ковырявшегося в очередных часах.
– А зачем? – Филип снял монокль и повернулся к Клоссу.
– Что зачем? – не понял тот.
– Зачем им это надо было – расстреливать поляков, плененных СССР? Ведь тогда, в тридцать девятом, когда обе стороны обменялись пленными, у немцев тоже оказались десятки тысяч. И после разных шталагов и офлагов уже к началу сорокового они все были отпущены по домам.

Он подошел к чайнику и поставил его на огонь.
– Бартек, кстати, тоже был одним из них. Три месяца отсидел в офлаге Граузен.

Клосс никогда не видел капитана Бартека, командира отряда “Млечна”, но, разумеется, знал о нем. Именно с его рации Филип отправлял донесения руководству АК.

– А уж после июня сорок первого немцы бы в жизни не стали расстреливать поляков, перенесших советский плен. А использовали бы их ненависть к русским в своих целях. Остальных же просто отправили бы в лагеря. Благо их тут понастроили… . Чайку хочешь?

Клосс кивнул.

– Принес один из моих  клиентов. Еще довоенный, индийский. Нда… . И потом, как это может быть, чтобы ни один человек не уцелел? Вот чтобы совсем ни слуху ни духу? Чепуха…

Эта беседа состоялась в таком далеком (как казалось) сорок втором. С тех пор многое изменилось. Клосс прервал все свои контакты с советской разведкой и Гвардией Людовой. Теперь единственным его  связным стал Филип, полюбивший Ханса как родного сына. Своих детей у него не было. Клосс же искренне восхищался этим человеком, его удивительному умению все расставлять на свои места и находить единственно верное решение, даже если теоретически это и было невозможно.

Юзеф Филипяк, взявший себе псевдоним “Филип”, до войны был вовсе не часовщиком. А правительственным чиновником среднего уровня, что позволило ему сразу войти в руководство АК. Всю свою жизнь он собирал и ремонтировал старинные часы. Это умение сейчас и пригодилось. Правда, работать пришлось не столько с антиквариатом, сколько с обычным часовым ширпотребом. Мастерская Филипа пользовалась огромным успехом как среди местного населения, так и среди немцев. Клосс же оформил его еще и как связного абвера. Таким образом, часовая мастерская Филипа являлась также и местом встречи сотрудника абвера обер-лейтенанта Клосса со своим связником. Разумеется, это не гарантировало абсолютную безопасность. Но все же было лучше, чем ничего.

Сегодняшняя их встреча была экстренной. Клосс, входивший в группу обеспечения безопасности конструктора Эмиля Зауэра, никак не мог подобраться к чертежам нового танка, разработка которого уже была завершена. Испытания танка показали, что он способен противостоять самым мощным огневым установкам, включая и Т-34 (а именно это и было главным требованием к новой машине). Еще в декабре сорок второго союзникам стало ясно, что в летнем наступлении в России основную роль должны сыграть бронетанковые соединения. От агентов поступала также информация об успешном испытании немцами новых танков. Все заводы рейха перешли на ускоренный режим работы. Усиленными темпами шла подготовка и танковых дивизий СС. В этих условиях лондонский Центр требовал от Клосса решительных действий. Тем более, что именно у него под боком, в Радоме, немцы создавали один из таких танков. Клосс тесно сблизился с инженером Зауэром. Два заядлых шахматиста сразу же нашли общий язык. Ханс поведал инженеру, что они оба, в общем-то, коллеги. Хотя сам он и не дотянул из-за войны два семестра в данцигском Политехе. Это, кстати, было чистейшей правдой, но совершенно не соответствовало биографии реального Клосса – бездаря и тупицы.

Сообщение, вызвавшее резкую реакцию Филипа, заключалось в следующем – опытный завод вместе с бюро Зауэра переводят в Тюрингию. И произойдет это в ближайшую среду. Филип  заварил Клоссу и себе очередной подарок довольного клиента и с наслаждением сделал первый глоток.

– Так, давай думать. Значит, сегодня у нас воскресенье. Завтра я буду у Бартека. И если все пройдет нормально, в понедельник вечером от завода останутся только руины. Прототипы там?
– Да, пять опытных образцов. Но есть одна серьезная проблема.

Филип поднял глаза на Клосса и медленно поставил чашку.

– Чертежи я смогу сфотографировать лишь во вторник утром. Здесь нам несказанно повезло. Именно я забираю портфель с чертежами и передаю их Зауэру. На все про все у меня будет не более четверти часа.
– Успеешь? – с беспокойством спросил Филип.
– Да, не волнуйся, я уже набил руку. Тут дело в другом. У тебя я буду не раньше одиннадцати. Первая передача в 14.00. Ты не успеешь к Бартеку до двух. Значит, только в шесть. Сумеют ли они к ночи подготовить бомбардировку завода? Ранним утром в среду начнется эвакуация. Прототипы погрузят в вагоны – и ищи ветра в поле…

Филип слушал Клосса, прихлебывая чай и, казалось, думал о чем-то совершенно далеком и абсолютно не связанном ни с какими “прототипами”, “заводами” и “бомбардировками”. И отчасти, в общем-то, так оно и было. Он вспомнил о Ядвиге, своей жене, которую невероятными усилиями сумел в начале войны переправить в Румынию. Ядзе потом удалось добраться до Лондона. Помогли связи мужа и крупная сумма в долларах, которую она тщательно припрятала и сумела сберечь. Последнее сообщение от жены Филип получил три месяца назад. Работает служащей в офисе эмигрантского  правительства. И то легче…

– Мы вот, что сделаем, – вдруг произнес он и взглянул своим, только ему присущим острым взглядом, на Клосса. Тот сразу напрягся.
– Ты знаешь, что такое объект  25?
– Ну да. Сарай на 25-ом километре.
– Через час сюда придет связной Бартека. Я передам ему, чтобы они снова расположились в сторожке лесника. Это неподалеку от сарая. И место вполне надежное. К 12 часам ты сможешь подъехать к сараю?
– Чертежи будут у меня рано утром.
– Тогда отлично. Я вполне успеваю к двухчасовой передаче. И уже к вечеру начнется бомбардировка. У тебя еще что-нибудь?
– Да. И как раз для твоей сегодняшней встречи. У Гайбеля стало появляться слишком много информации о Бартеке. Не исключено, что в отряде действует агент гестапо.
– О нем что-нибудь известно?
– Нет. И это меня очень беспокоит. Гайбель постоянно скрывает информацию от абвера. Так что придется нам этого агента выявлять самим.
– Он готовит акцию?
– Да, ждет только прибытия частей СС.

Филип посмотрел на часы.

– Все, Янек, тебе пора. Хоть я и твой “агент”, не стоит тебе лишний раз задерживаться. И нельзя, чтобы связник Бартека тебя видел.

Филип проводил Клосса до самой двери, открыл ее и уже совершенно другим, нежно-заискивающим голоском прощебетал: “Всего доброго, герр обер-лейтенант! Обязательно заходите еще!”.

Клосс не спеша надел перчатки, приложил руку к фуражке и так же неторопливо зашагал в сторону центра. Со стороны  могло показаться, что он не обратил ни малейшего внимания на худощавого молодого человека в сером плаще, лениво развалившегося на скамейке напротив с сигареткой в зубах и не сводившего глаз с часовой мастерской. Как только Клосс отошел от нее на несколько метров, человек в плаще встал, мастерски выверенным броском отправил в урну окурок, свернул в трубочку местную оккупационную газетенку “Вести Радомске” и двинулся вслед за Клоссом по другой стороне улицы…

Глава 2
Он сидел в сарае на 25-м километре шоссе Кельце – Радом и ждал Филипа. Как и ожидалось, с Зауэром все прошло отлично. Микропленка с чертежами танка уже была вшита в потайной кармашек мундира. Если точно не знать, что она там, найти ее практически невозможно. Там же находился и клочок бумаги с уже зашифрованным (чтобы не терять время) донесением в Центр со всеми необходимыми для бомбежки завода сведениями. Клосс закурил и, поеживаясь, стал ходить туда-сюда, чтобы совсем не озябнуть. Все ж только конец февраля. Вроде бы уже весна на носу. А сегодня опять похолодало. Утром шел плотный снег. Температура опустилась до минус семи. В городе-то еще ничего. Но здесь, в лесу… . А про сарай вообще говорить не приходится – холодрыга еще та. Клосс снова взглянул на часы. Уже 12.15. Конспирация подполья четко диктует – ждать можно не более десяти минут. А он уже превысил этот срок. Но если сейчас уйти, с бомбежкой завода можно попрощаться. А в Тюрингии это будет намного опаснее – силы ПВО и люфтваффе несомненно будут резко усилены. Да и сам завод еще надо сперва найти. Микропленку, разумеется, можно передать позднее. Время пока терпит. Но что же могло случиться с Филипом?

Со стороны Кельце полчаса назад промчались несколько грузовиков с солдатами. Это может означать лишь одно – в районе какая-то внештатная ситуация. То-есть, как всегда – оцепление, облава, тщательная проверка документов и прочие неприятности. За себя Клосс особо не волновался. Хотя и у него могут проверить документы. Такие случаи уже имели место. И последний из них совсем недавно, чуть более двух месяцев назад. Тогда, в Кутивке, он встречался с Лазняком, но тот на встречу не пришел (потом выяснилось, что он тоже угодил в облаву). Ежи Лазняк, по кличке “Кроткий” был одним из лучших агентов Клосса. Если бы последний не работал против немцев, польскому подполью был бы нанесен тяжелейший удар. К счастью, самая опасная информация Лазняка не доходила ни до абвера, ни до гестапо. Но то, что можно было использовать для себя и своей карьеры, Клосс (с согласия Филипа, разумеется) представлял шефу абвера, майору Кохагену, как пример исключительно добросовестной агентурной работы. Там, в Кутивке, он прождал “Кроткого” лишние десять минут. И поплатился за это. Подъехавшие на мотоцикле фельджандармы потребовали предъявить документы.

“Что-то весьма и весьма серьезное” – подумал Клосс и протянул свое удостоверение сотрудника военной комендатуры Радома. Офицерам абвера в целях безопасности и секретности было запрещено носить с собой подлинные документы. Впрочем, и комендатура – это тоже солидно.

– А что случилось, фельдфебель?

Тот поднял глаза на Клосса.

– Очередное бандитское нападение, герр обер-лейтенант. Они действовали в наших мундирах, поэтому документы проверяем у всех. Могу ли я спросить у вас, с какой целью вы находитесь в Кутивке?

Клосс покосился на жандармов и слегка приблизился к фельдфебелю.

– Я из абвера, – тихо сказал он. – Приехал на встречу с агентом. Вы можете это проверить. Я подожду.

Фельдфебель щелкнул каблуками и протянул Клоссу удостоверение.

– Прошу прощения, герр обер-лейтенант! Служба!

Тогда все обошлось. Но раз на раз не приходится. Черт, Филип где-то застрял, а он нужен сейчас как никогда. И не только из-за этого танка. Позавчерашняя слежка не давала Хансу покоя. То, что это была слежка, он ни минуты не сомневался. Тот тип в сером плаще сначала сидел напротив на скамейке. А затем по той же стороне двинулся за ним, едва Филип закрыл дверь. И кто же он? Возможно, Филип под наблюдением, и они отслеживают всех его клиентов.  Или же все-таки именно он, Клосс, является главной целью? Но это явно не гестапо. Они так грубо не работают. Тем более, после того, как их шефом стал штурмбаннфюрер Гайбель. Слежку ведут обычно несколько агентов, меняясь через каждый квартал. А этот шел один всю дорогу, наивно думая, что если он идет по той стороне, то его и не заметят. Явный дилетант. Клосс усмехнулся, вспомнив, как вдруг резко повернул влево и направился к Оружейному заводу. Прямо на Косцюшко (ныне Веркштрассе).  Дойдя до Офицерского казино, он остановился и, как и положено при слежке, стал озабоченно рассматривать яркую витрину и многочисленные плакаты, которыми был увешен фасад дома. Одновременно прочесал глазами и обе стороны улицы. Тип в плаще явно испарился.

“Струхнул, каналья” – удовлетворенно подумал Клосс.  “Ну что ж, правильно. Через дом от казино здание гестапо.  А там по приказу Гайбеля всегда ошиваются несколько агентов в штатском. Внимательно наблюдают за всеми подозрительными личностями  вокруг. Вынужденная мера в свете высокой активности местного подполья. Два раза атаковали казино, забросав гранатами выходящих немцев. И начхать им, что гестапо аж в соседнем доме. Впрочем, штурмбаннфюрера совсем не казино волнует. Опасается нападения и на свое учреждение. И здесь уж не только гранаты в ход пойдут. Тут жди штурма крупными силами. Однако подобная операция возможна лишь совместными усилиями АК и ГЛ. Но сейчас это маловероятно. Так кто же ты такой, голубь сизокрылый в сером плащике? Все ж без Филипа эту задачу не решить. Ладно, надо идти”.

Он встал, растоптал очередной окурок, уже пятый по счету, и вышел на воздух. Здесь по-прежнему было тихо и промозгло. Как, собственно, и ожидалось от февральского леса. Клосс повернулся, чтобы закрыть дверь сарая. И тут же, прямо на его пороге, он был схвачен бойцами Бартека…

Глава 3
Как раз в то самое время, когда Клосс рассматривал плакаты на стене казино, Рон уже направлялся к своему домишку на окраине Радома. Он был страшно зол. И на себя, и на Клосса,  и на Гжегожа, и на весь мир впридачу.

“Все-таки засек, сволочь! Понимает, что я не попрусь на Косцюшко. И Гжегож еще тоже, умник хренов!”.

Рон вдруг остановился: “Впрочем, может, и не засек. Он ведь ни разу не обернулся, пока шел. А на Косцюшко, там ведь и абвер его. Ладно, поживем – увидим”.

Подхорунжий Адам Черник (псевдоним “Рон”) возглавлял тройку ликвидаторов одного из отрядов Гвардии Людовой, дислоцированном в районе Кельце – Радом. Группа приводила в исполнение смертные приговоры, вынесенные трибуналом ГЛ.  Рон напрямую был связан только с Гжегожем, который держал “Антикварный магазин Билецкого” на Черемховой. В витрине его лавки всегда стояло несколько красивейших предметов старины. И среди них древнейшая греческая амфора. Именно ее расположение и являлось паролем для Рона. Гжегож менял обстановку в витрине каждый день. И когда он ставил амфору на небольшую серую подставку, Рон знал, что завтра в полдень он должен быть в “антикварке” у Гжегожа. Впрочем, сам он занимался торговлей бижутерией, всевозможными украшениями, и всем это было известно. Так что вряд ли визит Рона в антикварную лавку мог кого-нибудь удивить.

Неплохие отношения у него сложились и с немцами, многие из которых покупали бижутерию для своих любовниц. Так что с пропусками у Рона тоже было все в порядке. На своем мотоцикле он колесил по всей округе. Останавливали его бесчисленное множество раз, но придраться к документам ни один жандарм так и не смог. В тот день, как обычно, он был в магазине Гжегожа. Тот сразу вывесил табличку “Перерыв на обед” и запер дверь. Сквозь занавески в магазин проникали лишь небольшие лучики света.

– Слушай меня внимательно, сынок, – начал Гжегож, теребя мочку левого уха. Почему-то он любил именно это ухо. Рон однажды даже спросил его об этом, но антиквар оставил вопрос без ответа. Небольшого роста, средних лет,  внешне ничем не примечательный, Гжегож являлся одной из самых заметных фигур местного подполья.

– Задание, которое ты сейчас получишь, … оно не совсем обычное. Из Центра пришел приказ. Я тебе его сейчас зачитаю.

Он поискал взглядом очки.

– А, вот они. Короче, надо убрать одного немца. Вот, слушай. “Как можно скорее ликвидировать офицера абвера обер-лейтенанта Ханса Клосса. Сделать это с максимальной осторожностью и с соблюдением строжайшей секретности”.

Рон, наклонившийся к Гжегожу и все время, пока он говорил, сидевший как статуя, с облегчением откинулся на спинку стула.

– И что, все? А я-то уж было подумал невесть что … . Ничего, грохнем и этого лейтенанта. Будет в лучшем виде. Ребята уже засиделись. Мы …

Гжегож прервал его тираду движением руки

– Вот в этом-то и вся штука, сынок. Никаких ребят у тебя не будет. Ты сделаешь это один. Дело настолько секретное, что о нем знать можем только мы с тобой.

Рон не находил слов, чтобы ответить. Он вопросительно посмотрел на Гжегожа.

– В одиночку убрать офицера абвера – они там что, совсем с ума посходили? Кто он вообще такой, этот Клосс?
– Понятия не имею, – пожал плечами Гжегож. – Но приказ пришел прямо из Москвы. Возможно, знает слишком много. Или подобрался к чему-то слишком близко. Да, и вот еще что. Убрать его необходимо тихо и скрытно. Ты не можешь подойти и застрелить его на улице. Иначе немцы опять возьмут заложников и расправятся с ними,  как с твоим братом в прошлом октябре.

Рон сразу же нахмурился и опустил голову. Он очень хорошо помнил этот день. Еще до войны его брат Ромек работал на известном заводе “Лучник”, выпускавшем стрелковое оружие. Вместе с ним они часто сидели в Заводском казино, пили пиво, дурачились с девицами. После оккупации Оружейный завод вновь продолжил свою работу. Австрийцы выпускают там пистолеты и карабины. Заводское казино теперь стало Офицерским. А в дирекции завода расположилось гестапо. В сентябре сорок второго после столкновения с бойцами АК у станции Рожки, немцы обнаружили на месте боя пистолеты VIS, выпускаемые австрийцами на Оружейном заводе. Последовали масштабные аресты, которые закончились показательными казнями. В течении трех дней октября в четырех различных местах немцы повесили пятьдесят человек. Двадцать шесть из них, работников “Лучника”, казнили прямо здесь же, на заводской площади . Среди них был и брат Рона,  Роман Черник.

– Ладно, сделаю. Но это займет время.

Рон посмотрел на Гжегожа.

– Где его данные?
– Вот, возьми. Здесь адрес, фото и все прочее.

Рон углубился в чтение. Оно заняло минут десять, включая изучение фотографии. Потом он вернул все Гжегожу и пошел к двери.

– Связь держим как обычно, – напомнил Гжегож. – Удачи тебе, сынок. Ты единственный, кто сможет это сделать так, как надо.

Рон ничего не ответил. Пожав плечами, он вышел из магазина и скрылся из виду.

“Может, надо было сказать ему всю правду?” – подумал Гжегож. – “Нет, еще сболтнет где-нибудь”.

Он потянулся к уху. “А Клосса жаль. Хороший парень и агент отменный. Но в разведке иначе не бывает. Он и сам должен это понимать”.

В бумаге, которую Рону дал прочесть Гжегож, значилась некая часовая мастерская Юзефа Филипяка, в которой довольно часто бывал Клосс. С нее и решил начать Рон. И надо же было такому случиться. Только  он осторожно приблизился к мастерской и расположился на скамейке напротив, как тут же появился “объект”. Впрочем, уже через час везение закончилось. Одиночная слежка, как и следовало ожидать, потерпела полное фиаско. Это было в воскресенье. А сегодня уже вторник. И ничего не сделано. Клосс куда-то укатил с самого утра. Машины его нет ни у дома, ни у абвера. Да, пришлось-таки осторожно зайти на Косцюшко, но не со стороны гестапо, с противоположной. Быстренько глянул на стоянку абвера – нет, его опель приметный. Здесь точно нет. Значит, остается только одно. Ждать у подъезда его дома, пока не вернется. Ну, а потом … . Живет, кстати, в обычном доме, без охраны. Вероятно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Эти абверовцы помешаны на секретности. В квартире один денщик. Целый день наверняка будет дрыхнуть, пока шефа нет. В доме имеется отличный подвал. Грязный и полуразрушенный. Туда никто не сунется. В нем и ждать удобно. Крошечное слуховое оконце выходит прямо к подъезду. Пока он опель свой поставит, я уже буду за дверью. И тут же, в подвале его и оставлю.  Там есть нечто вроде тайника.  Кто-то разобрал кусок стены, вытащил все кирпичи, да так снаружи их и сложил. Все целехонькие, лягут прочно, даже цементировать не надо. Вот это и будет “тихо – скрытно”, как просил Гжегож…

Глава 4
В лесной сторожке капитан Бартек расхаживал по комнате в самом дурном расположении духа. Сторожка находится слишком близко к шоссе и обоим городам – Радому и Кельце. И каждое пребывание здесь отряда – это огромный риск. Причем, далеко не всегда оправданный. Что он неоднократно и пытался втолковать Филипу. Не, все без толку. Именно эта самая близость к Радому и привлекла внимание часовщика к сторожке. Тем более, что и лесник был вполне надежен. Разумеется (и это уже Филип втолковывал Бартеку), речь идет исключительно о самых срочных случаях. Когда донесение надо передать в тот же день. Каждый остался при своем мнении. Но решающее слово все равно за Филипом. Единственное, о чем договорились – все должно идти быстро и без проволочек. Часовщик заверил Бартека, что он будет в точности как Цезарь – пришел, увидел, передал. “Цезарь” – усмехнулся капитан, в очередной раз взглянув на свой “лонжин”, подарок Филипа. Связник должен прибыть ровно в час. Сейчас без четверти. Ладно, подождем.

Рышард Навроцкий (он же “Бартек”) был кадровым военным. Вступил в Легионы еще в семнадцатом. Брал Киев. Потом отступал до самой Варшавы. В двадцать шестом поддержал Пилсудского. Своей службой Рышард был доволен и надеялся сделать блестящую военную карьеру. Однако этого не произошло. В результате различных интриг он так и застрял на капитанском чине. В то время, как многие его ровесники уже давно стали майорами. Семью он тоже не завел. Хоть и был, как все считали, недурен собой. Многие женщины готовы были разделить с ним не только ложе, но и все тяготы армейской жизни. Война застала его в Силезии, где он служил комбатом в 6-ой пехотной дивизии, у своего давнишнего, еще с двадцатого года, командира Бернарда Монда. Батальон вступил в бой уже 1-го сентября и дрался отчаянно. Но армия “Краков” оказалась в тяжелейшем положении. Генерал Антони Шиллинг приказал отступить из Силезии. 3 сентября капитан Навроцкий был ранен и оказался в немецком плену. Недалеко от Кракова немцы быстренько соорудили офлаг Граузен, в котором все пленные офицеры из Силезии пробыли аж до зимы. После чего офлаг был ликвидирован, а его обитателей распустили по домам.

В комнату вошел сержант Роман, мужчина лет тридцати с вечно суровым лицом и злющими глазами.

– Там опять приперся этот тип, – доложил он Бартеку.
– Что за тип?
– Ну этот, Клетка или как там его … . Шмуглер.

Последний уже входил, не дожидаясь приглашения.

– Клепка, пан военный, а не Клетка. И мясоторговец, а не шмуглер.

Немецкое слово “шмуглер” (контрабандист) до войны пользовалось особым успехом. Как, впрочем, и сама профессия. Клепка тоже ею, в общем, не брезговал. Но сейчас основным его занятием была торговля мясом. Он сначала долго торговался с хозяевами скота. Потом сам аккуратно забивал его, рубил на пригодные для продажи куски и складывал в свой огромный рюкзак. Все, кто его знал, просто поражались, насколько же силен этот с виду небольшой и тщедушный человечек. Мясо он распродавал на радомском рынке и ждали его там с огромным нетерпением.

– У вас вообще хорошая память, пан Клепка? – обратился к “шмуглеру” Бартек, жуя краюху хлеба, которую отрезала ему радистка Марта – единственная женщина и “хозяйка” отряда.

– Память? – не понял Клепка. – А, ну да, в общем-то, ничего… . Не жалуюсь.
– Значит, вы должны помнить, что когда мы  в прошлый раз отсюда уходили, я сказал вам, что не желаю вас здесь больше видеть.
– Так ведь я ж свой, пан комендант! Вы ж меня знаете. А торговать – это уже жизнь заставляет. Город-то голодный, город требует мяса. Я, вон, в ту субботу целый воз пригнал. И что? Сразу раскупили. А сегодня только один мешок загнать надо. Нет, вы поймите, я лесное войско уважаю, но ведь мне и заработать надо, верно? Вот и приходится ходить через лес. А в лесу вас всех, извиняюсь, понатыкано… . То один, то другой – чего надо, кто такой, зачем тут шляесся? А я только с мясом и хожу. И на жандармов тоже ведь надо не напороться. Значит, приходится выбирать проверенные тропы.

Но Бартек уже принял решение.

– Будете сидеть здесь до нашего ухода, пан Клепка. Роман, уведи его.

Клепке явно не понравилось то, что сказал “пан комендант”. Он нехотя вышел из комнаты, подталкиваемый в спину Романом.

Капитан снова посмотрел на часы. Уже начало второго. Ему тоже было известно о грузовиках на шоссе, но он всячески старался отогнать от себя мрачные мысли.

– Волнуешься за Филипа?

От Марты, знавшей шефа лучше других, не ускользали даже малейшие нюансы его состояния.

– Еще чего!

Он был раздосадован тем, что Марта все поняла.

– Филип не ребенок. Доберется. О, может это он и пришел?

Снаружи доносился какой-то странный шум и возгласы его парней. Через секунду дверь распахнулась настежь, и в комнату в буквальном смысле ввалился немецкий офицер в распахнутой шинели и съехавшей набок фуражке. За ним последовала целая толпа возбужденных партизан, сразу же замолкнувших после гневного взгляда капитана. Бартек оглядел немца снизу доверху.

– Где вы его сцапали?
– У сарая. Там недалеко и машина его осталась, – ответил Роман.
– Он был один?
– Ребята говорят, что да. Но я все же послал проверить. Да, вот все, что у него в карманах было.

Он вывалил на стол целую кучу всяких мелочей. Бартек склонился над столом, рассматривая каждую в отдельности.

Клосс внезапно почувствовал, как его охватывает странное беспокойство, источник которого он никак не мог уловить. Пока его вели от сарая до сторожки, он старался всячески замедлить шаг, чтобы выиграть побольше времени и обдумать свою ситуацию. Филипа нет, и она, эта ситуация,  становится весьма затруднительной. Если не сказать “опасной”. Но ведь он наверняка придет. Значит, что-нибудь придумаем. Вряд ли Бартек осмелится шлепнуть его до прихода Филипа. Если же это произойдет, ему придется раскрываться, хоть это и нежелательно. Он знает радиокод, время передачи. И Марта (которую, правда, он, как и Бартека, тоже в глаза не видел) наверняка подтвердит, что все правильно. Впрочем, это самый крайний случай. Филип обязательно придет. Ханс заметно повеселел и даже прибавил шагу. Но здесь, в сторожке, в этой главной ее комнате, где расположился штаб Бартека, настроение его снова ухудшилось. Было какое-то ощущение угрозы. Нет, не смерти, а чего-то другого, пока не очень понятного.  Клосс огляделся вокруг и встретился глазами с одним из бойцов, стоящим рядом с Бартеком. И вот тогда он понял, откуда исходит эта угроза. Высокий симпатичный парень явно отличался от остальных бойцов. Сразу видно, что следит за собой. Одет неброско, но тщательно. Голубые глаза смотрят на Клосса очень внимательно и почти не мигая. Из под модной довоенной кепки выглядывают светлые, с каким-то платиновым отливом, волосы.

“Явная немчура” – подумал Клосс. – “Откуда же он здесь взялся? И почему он мне кажется таким знакомым?”.

Его все больше и больше охватывало беспокойство. Бартек вертел в руках документы Клосса, обдумывая план допроса.

– Рудольф, будешь переводить, – обратился он к “немчуре”.

Тот подошел и встал рядом с Бартеком.

– Не трудитесь, я говорю по-польски, – неожиданно для самого себя выдал Клосс.

“Холера, какого черта я это сказал?! Ведь с самого начала решил, что допрос пойдет только по-немецки. Неужели из-за Рудольфа? Чтобы не вовлекать его в допрос? Да-да, он именно Рудольф. Это имечко тоже в голове засело. Но я его никогда не видел. Это точно. Откуда же, черт побери, он мне знаком?!”

– Эй, фриц, ты что, оглох? Может, тебе уши прочистить? К тебе обращаются!

Роман с трудом сдерживал свои эмоции. Бартек был более сдержан.
– Я уже три раза спросил, как ваше имя, обер-лейтенант.
– Клосс. Ханс Клосс.
– Место службы?
– Военная комендатура в Радоме. В документах ведь все написано. Вы что,  прочесть не можете?

Беспокойство Клосса сменилось раздражением и досадой. Черт, должен здесь стоять перед ними и отвечать на их дурацкие вопросы! Ладно, подожди, придет Филип, я тебе покажу “место службы”.

– Слышь ты, козел, заткни свою пасть! Тут мы вопросы задаем! – снова взвился Роман. – Что тут с ним цацкаться – дать ему в морду и дело с концом!
– Правильно, пан военный, в морду! – поддержал Романа зашедший в комнату Клепка. Но его тут же выпроводили обратно.

– В вашем удостоверении имеется символ Т3, – продолжал допрос Бартек. – А это значит, что вы работаете в штабе.
– Я не работаю в штабе. А символ Т3 есть у всех офицеров комендатуры.

Наступила минутная пауза. Бартек прошелся по комнате и снова встал перед Клоссом.

– С какой целью вы сюда приехали?

К этому вопросу Клосс был уже давно готов. По дороге тщательно перебирал все варианты и остановился на наиболее, как ему казалось, приемлемом. Во всяком случае, проверить правда это или нет, они точно не смогут.

– У меня тут встреча.
– В лесу? – искренне удивился Бартек. – И с кем же это, если не секрет?
– С одним барыгой из Кельце. Он мне обещал ящик коньяка. Еще довоенного, французского. И по вполне приемлемой цене.

Все сразу оживились. А Рудольф хмыкнул и посмотрел на Марту. Та ответила ему нежной улыбкой, но заметив цепкий взгляд Клосса, покраснела и засуетилась у буфета.

“Так, тут все ясно” – отметил про себя Ханс. – “Рудольф и Марта. Только мне это вряд ли поможет”.

Бартек кинул удостоверение Клосса на стол.

– И где же он?
– Кто? – не понял Клосс.
– Ну этот, барыга ваш.
– Понятия не имею. Вероятно, его спугнули ваши люди.
– А имя-то у него есть?
– Тадек. Фамилию его я не знаю.

Капитан снова подошел к столу.

– А приемлемая цена, кстати – это сколько? Нет, вы поймите меня правильно, герр Клосс, это не простое любопытство.  Просто я и сам бы не отказался от такого ящика.
– Мы сторговались на двести марок.

Бартек открыл кошелек Клосса, лежавший на столе среди прочих его вещей, и достал из него две скомканные купюры по двадцать рейхсмарок.

– А у вас здесь только сорок. Как же вы собирались с ним расплачиваться?
– Так я уже расплатился, – пожал плечами Клосс. – Он деньги всегда вперед требует.

Лицо Бартека приобрело сочувственное выражение.

– Выходит, вы остались и без денег, и без коньяка?
– Выходит, что так.

Капитан подошел к Клоссу.

– Не расстраивайтесь, обер-лейтенант. Вам они уже все равно не пригодятся. Мы не берем пленных, так что ваша жизнь очень скоро завершится. Но вот как она завершится – это зависит только от вас. Если расскажете нам все о своем задании, обещаю вам, что умрете очень легко и безболезненно. Если же нет…

– Иными словами, вы не поверили ни одному моему слову? – подытожил речь капитана Клосс.
– Ну… разве что только отчасти. Я, например, тоже считаю, что вы прибыли сюда на встречу. Но только не с барыгой этим вашим “липовым”, а с совершенно другим лицом.

Клосс мысленно усмехнулся. “Ты совершенно прав, дружок. Но если бы ты знал, что это за лицо, у тебя бы челюсть отвисла”.

Бартек повернулся к Роману.

– Заберите его.

Рудольф остановил капитана.

– Подожди. У меня к нему тоже вопросы имеются.

Клосс понял, что сейчас решится очень многое. Если не все.

– Ты когда-нибудь жил в Данциге?
– Да.

Это “да” он буквально выдавил из себя.

– Адрес?
– Линденштрассе, 17.

Бартек удивленно переводил глаза с Клосса на Рудольфа и обратно.

– В чем дело, Рудольф?

Тот помял в руках сигаретку и сунул ее в рот.

– Нам надо поговорить. Это срочно.

– Хорошо, но не сейчас. У нас важные дела. Все, Роман, забирай его. Клосс, времени у тебя немного. Обдумай то, что я сказал.

Бартек закрыл за бойцами дверь и подошел к столу.

– Марта, я хотел поговорить с тобой.
– Что такое? – сразу же насторожилась девушка.

– Понимаешь, не хотелось при ребятах… . Но позавчера Филип сообщил, что гестапо слишком много о нас знает. Доносит кто? Шпион тут у меня в отряде?

Марта промолчала. Она хорошо знала, что последует за этими словами.

– Сейчас, когда мы сцапали этого немца… – продолжал Бартек. – Нет, вот если подумать – ну что может делать офицер штаба в лесу между Кельце и Радомом? Только встречаться с кем-нибудь. А с кем? Может, это кто из наших?

Он вопросительно взглянул на Марту.

– Понятно – хмыкнула та. – Опять старая песня – Рудольф! Я тебе уже сто раз повторяла – ему ты можешь доверять точно так же, как и мне.
– Ты его любишь – махнул рукой Бартек.
– Ну и что ж с того? Я бы заметила фальш. Ты помнишь, как он к нам попал? Под Бурками убил двух фрицев и притащил нам их документы  и все оружие вместе с пулеметом. И разве мы не проверили, что гестапо назначило награду за поимку дезертира?
– Если гестапо засылает к нам агента, то и награду может объявить для поддержания его “легенды”.
– Он уже восемь месяцев участвует в наших операциях. Много раз мог сбежать к немцам, информации у него уже было предостаточно. А когда мы отбивали заключенных в Кельце, разве это получилось бы у нас без его мундира, без его немецкого, без его знания разных уставов, правил и еще черт знает чего? А налеты за оружием?
– Ну а если он получил такой приказ – не высовываться, пока не придет время?

Но Марта не желала сдаваться.

– Если ты ему не доверяешь, зачем поставил его заместителем Романа?
– Я не говорил, что не доверяю. Просто …

В комнату вошли Роман и Рудольф. А Марта взглянула на часы, висевшие у окна и всплеснула руками.

– Уже почти пол-второго. А в два у меня уже передача. Где же Филип?
– Роман, что ты сделал с этим немцем? – спросил Бартек.
– Сидит с Франеком на чердаке. И шмуглер там же. Франек за ним тоже наблюдает. Чтобы не сбежал.
– Отлично. Рудольф, мы все выдвигаемся навстречу Филипу. Может, он где заплутал. Готовь ребят. Роман, вы с Франеком остаетесь здесь и обеспечиваете охрану сторожки. Поставь пулемет на чердак. Если что, мы сразу же вернемся.

Рудольф уже собрался выходить, но его остановила Марта.

– Подожди! На вот, возьми шарф. Я не собираюсь тебя снова лечить.

Она поцеловала Рудольфа и прижалась к его груди.

– Все. Иди.

Бартек тяжело вздохнул и вышел из комнаты.

А Рудольф все медлил с уходом.

– Марта, я хочу тебе сказать то, что не успел Бартеку. Этот немец… он никакой не Клосс. Я того Клосса очень хорошо помню. Он сам из Клайпеды. Когда ее присоединили к рейху, переехал в Данциг. Проворачивал там разные темные делишки, занимался контрабандой. Его хотели арестовать, и он решил вернуться обратно в Клайпеду. Но там его, вроде, тоже посадили. Во всяком случае, ходили такие слухи.  И еще говорили, что он сбежал в Литву, когда там уже были русские. Польским он совершенно не владел. Только немецким и немного литовским. Так что это – не он.

Девушка недоверчиво хмыкнула.

– Последний раз ты видел его почти три года назад. Да и вообще – мало ли в жизни совпадений?
– В его документах написано, что он из Клайпеды. И проживал в Данциге на Линденштрассе, 17
– Ну и что же тут такого?
– А то, что в том же самом доме жил я! Дверь в дверь с Хансом Клоссом!

Потрясенная Марта медленно опустилась на табурет.

– То-есть, если бы это был Ханс Клосс, он бы тебя узнал?
– Ну конечно, он бы меня узнал. Этот тип просто присвоил себе биографию настоящего Клосса. Но ни меня, ни других соседей он и в глаза не видел. Ладно, пойду к ребятам. Ты сама расскажешь Бартеку? Он мне не очень доверяет.

Марта кивнула и закрыла за Рудольфом дверь. “Не Клосс… И кто же он такой?”

Глава 5
На чердаке было еще холоднее, чем на улице. Франек, невысокий парень из деревни под Эльблонгом, лежал закутанный в полушубок и дремал. Роман сидел за столом, время от времени бросая злобные взгляды на Клосса, сидевшего на полу у стены. Клепка стоял у окна, провожая глазами уходящих бойцов Бартека. Ханс был просто вне себя. “Идиот! Кретин! Дебил беспамятный! Как же ты мог о нем забыть? Клосс на допросах его раз пять упомянул. Рудольф Штайниц, сосед его. И описание дал отличное. Поэтому-то ты его и узнал сразу. Хоть и не видел никогда. Впрочем, сейчас уже это неважно. Интересно, доложил ли он об этом Бартеку?”

– Вам не холодно, пан военный? – обратился Клепка к Роману. – Печку могли бы растопить.
– Нельзя разжигать огонь, – объяснил ему Роман. –  С шоссе могли бы увидеть дым, и несчастья готовы.

Клепка покосился на Клосса.

– Вы что же,  думаете, что Гайбель…

Ханс вздрогнул и пристально посмотрел на шмуглера.

– … уже начал искать свою пропажу? – закончил фразу Клепка.

– Гайбель? – удивился Роман. Он закурил самокрутку и сделал первую затяжку. – А это еще кто такой?
– Как, вы разве не слышали про новую шишку в Радоме? Такую… с черепом на фуражке.

Он подошел к Клоссу.

– Чего вы вообще носитесь с этим швабом? Я бы на вашем месте его раз и готово!
– Ну да, если б это от меня зависело… – усмехнулся Роман.

Клепка подошел к своему огромному рюкзаку и принялся в нем копаться.

– Печку разжечь нельзя, потому что дым. С мясом в город нельзя, потому что хрен знает почему. Наладить фрица тоже нельзя. А, впрочем, не мое дело.

Наконец, он нашел то, что искал.

– Пан военный, выпьете со мной?

Шмуглер показал Роману полную бутылку.

– Дурацкий вопрос, – оживился Роман.
– Отличный самогонец, изо ржицы. Из брюквы тоже неплохой выходит. Но ржаной все ж самый лучший. Некоторые вообще чуть ли не из карбида гонят. А потом себе горло рвут.

Оба пошли уже по второму стакану.

– Вот я все думаю, пан военный, сколько же нам горя эти твари причинили. А мы с ними цацкаемся, как, например, вот с этим.
– Да что ты, пан, знаешь про горе?

После двух стаканов крепчайшего самогона Роман был уже почти в стельку пьян.

– Из моего отряда только я один остался. Сорок пять ребят, полегли все до одного. Под Вербно это было. А потом еще та деревня. Спалили всю вместе с людьми…
– Но этот-то зато у вас в руках.

Клепка кивнул в сторону Клосса.

– А что толку-то? Этого нельзя…
– Я просто говорю, что он у вас в руках.

Он налил Роману третий стакан, который тот осушил в один миг.

– Эх, ну до чего ж хороший самогонец! Разогрел нутро – и печки не нужно, – пропел Клепка.

Роман встал из-за стола и, пошатываясь, подошел к Клоссу.

– Вставай, фриц, пойдем прогуляемся.

Они вышли из сторожки и подошли к амбару, отстоящему от нее метрах в двадцати. Клосс весь напрягся и приготовился к прыжку вправо.

“Побегу зигзагами. Он пьян в доску, не сможет попасть”.

Роман поднял автомат.

– Сейчас ты мне за все ответ… хр…хр…

Через секунду стало ясно, что произошло. Клепка нанес сержанту страшный удар в спину  своим огромным мясницким ножом. Удар был такой силы, что нож чуть ли не наполовину вышел из груди Романа. Он сразу же захлебнулся кровью и рухнул на землю.

– Бегите, герр обер-лейтенант, бегите! Передайте штурмбаннфюреру Гайбелю, что это я вас спас. Агент “Заяц”.

– Ладно, передам – машинально ответил ошарашенный Клосс.

Но через секунду он уже пришел в себя.

– Мне надо вернуться в сторожку. Забрать шинель и оружие. А потом побегу к машине.
– Отлично, герр обер-лейтенант. А я уберу эту падаль и смотаюсь, пока тот козел не проснулся.

Но Клосс его уже не слышал. Он молнией влетел в сторожку и сразу на часы. Без трех минут два. Успел как раз вовремя. И Марты нет на его счастье. Он быстро открыл створку шкафа с рацией и включил ее. Бумажка с шифром уже давно наготове. Можно приступать к передаче. Марта радостно вбежала в комнату.

– Филип! Ты уже здесь?

Ханс выхватил у потрясенной девушки пистолет.

– Быстро к стене! И без воплей мне тут, ясно?

Он вернулся к рации и начал передачу. Марта стояла у стены, растерянная и ошалелая. Через несколько минут она пришла в себя.

– Вы ведь передавали нашим кодом. Кто вы, наконец, такой? И откуда вам  известно время передачи?

Клосс выключил рацию.

– Так, мне надо бежать. Вы ничего не видели и ничего не слышали. А меня здесь вообще не было.

Ханс выскочил из сторожки. Клепка все еще возился с трупом Романа. Он уже вытащил свой нож и теперь затаскивал тело сержанта в амбар. Пулеметная очередь прервала его занятие. Клосс поднял голову. Франек, высунув пулемет из чердачного окна, иступленно стрелял в направлении амбара. Клепке сразу же снесло полголовы. Его тело, уже распластанное на трупе Романа, содрогалось от пуль. Клосс бросился в лес, в сторону сарая. Он бежал, петляя, но все равно слышал визг пуль над головой. Наконец, все стихло. Вероятно, у Франека закончилась обойма. Ханс не помнил, как добрался до машины. Только на шоссе, уже на въезде в Радом, к нему вернулось самообладание. Его документы, оружие, шинель – все осталось у Бартека. Ладно, Филип потом обо всем позаботится. Зато он захватил с собой радисткин “вальтер”. Это весьма позабавило Клосса и немного подняло ему настроение.

Он доехал до дома, поставил машину и быстро, стараясь не привлекать внимание своим затрапезным видом, проскочил в подъезд. И тут же его шею захлестнула удавка. Они боролись в небольшом пролете между двумя дверями и места не хватало обоим. Рон никак не мог затянуть петлю. А Клосс – стукнуть его о дверь. Наконец, после очередного столкновения с дверью Рон на мгновение ослабил удавку. Этого мгновения Клоссу хватило, чтобы сунуть правую руку в карман, снять предохранитель с пистолета Марты и начать стрелять, рискуя попасть в собственную ногу. После второго выстрела испуганный Рон бросился бежать. Клосс был слишком слаб, чтобы его преследовать. Кое-как он добрался до своей двери, достал из под коврика запасной ключ (тот тоже остался у Бартека), зашел внутрь, запер дверь и в полном изнеможении сел на пол прямо у порога. Хорошо еще, что Курта он сегодня освободил на целый день, и до самого утра его денщик будет развлекаться у своей зазнобы. А то пришлось бы объяснять… . Поздно ночью Клосса разбудили взрывы, но вставать не было никаких сил. Только утром он узнал, что это был авианалет союзников на танковый завод в Радоме, который утром отправлялся в Тюрингию. Значит, его передача дошла. Теперь надо узнать, что с Филипом. На всякий случай он выждал день. А в четверг, подходя к часовой мастерской, еще издали увидел Филипа, провожающего очередного гостя.  Впервые за последние дни Клосс испытал невероятное облегчение.

Уже потом,  в мастерской, Филип рассказал Клоссу, как ему пришлось из-за облавы добираться обходными путями. Он буквально натолкнулся на Бартека. Вскоре они услышали пулеметную очередь и поспешили в сторожку. Франек и Марта рассказали, что произошло. Но так сумбурно, что никто ничего не понял.

– Рудольф тебя разоблачил. Он, Бартек и Марта теперь знают о тебе.

Клосс в волнении вскочил со стула.

– Не переживай, – успокоил его Филип. – С Центром все согласовано. Этот вторник выявил слабое звено в нашей работе. Ты видишь, я застрял из-за облавы, и все сразу полетело к черту. А если бы меня арестовали? Или еще того хуже? Вот поэтому Марта теперь также будет с тобой на связи. Ее парень, этот твой “сосед” Рудольф, теперь заместитель Бартека. Он немец и тоже может быть весьма полезен. Тебе, кстати, надо с ним  встретиться и более тщательно проверить биографию Клосса. Если подобное произойдет еще раз, ты можешь так легко не отделаться. Слушай, а что там получилось с этим Клепкой?

– Клепка – это и есть тот самый агент, которого мы искали, – объяснил Клосс. – Еще на чердаке он произнес фамилию “Гайбель”. Это контактный пароль для всех агентов гестапо. А потом он убил Романа, не дав ему меня шлепнуть.

– Выходит, ты ему жизнью обязан? – прищурившись спросил Филип.
– Наверное, так оно и есть, – вздохнул Клосс.

Он поведал часовщику о слежке за ним и о покушении в подъезде. Филип был потрясен.

– Ты говоришь, в сером плаще? Это тот, что торчал тут, напротив, в воскресенье?
– Как, ты тоже его видел? – удивился Клосс.
– Ну да. Он расселся на скамейке минут за десять до твоего прихода. А я обратил на него внимание, потому что я его знаю. Он бижутерией торгует. И, возможно, связан с Гвардией Людовой.

Часовщик многозначительно посмотрел на Клосса.

– А ты что ж хотел? Если ушел по-английски, не прощаясь, то они о тебе и думать забыли? Нет, брат.  Это, правда, пока лишь мое предположение. Но если я выясню, что…

Лицо Филипа приобрело суровое выражение, не предвещающее ничего хорошего для тех, кому оно было адресовано…

Из газеты ” Вести Радомске” за 6 марта 1943 года
“Как вы уже все знаете, уважаемые читатели, вчера, 5 марта, на ул. Черемховой произошел пожар. Примерно в 12.30 загорелся известный в городе антикварный магазин пана Элиаша Билецкого. Прибывшие на место полицейские и пожарные обнаружили два полуобгоревших трупа, которые очень быстро были опознаны. Это сам владелец магазина, пан Элиаш Билецкий, и один из его клиентов, торговец украшениями пан Адам Черник. Полиция почти сразу же исключила несчастный случай. Согласно экспертизе, у обоих жертв сломаны подъязычные кости. Из чего следует, что они сначала были задушены. И уж только потом вспыхнул пожар. Политический характер этого преступления не вызывает никаких сомнений. Убитые являлись уважаемыми и законопослушными гражданами Генерал-губернаторства и были знакомы со многими немецкими офицерами. За что, по всей видимости, и поплатились жизнью. Остается только надеяться, что преступники, совершившие это гнусное убийство, в самом скором времени будут схвачены и понесут заслуженную кару. В этом нас заверил представитель Государственной тайной полиции герр оберштурмфюрер СС Бодо Хоннеман. Газета будет информировать читателей о ходе расследования. Зам. главного редактора Ежи Штольц”